Марко Бюхель: «Горнолыжное снаряжение обгоняет тело»

Ханнес Райхельт досрочно завершил сезон. Фото: dpa

Бывший профессиональный горнолыжник Марко Бюхель, выступавший за Лихтенштейн, теперь занимается в FIS вопросом безопасности. В интервью sueddeutsche.de он рассказал о риске травм, страхе во время спуска и трудностях после карьеры.

48-летний Марко Бюхель выступал в Кубке мира по горнолыжному спорту с 1991 по 2010 год. Он выиграл четыре гонки (две в скоростном спуске, две в супергиганте) и в 1999 году стал вице-чемпионом мира в гигантском слаломе.

В январе 2006 года Марко выиграл скоростной спуск в Лейк-Луисе и cтал самым возрастным победителем гонки Кубка мира, сменив Стефана Эберхартера. После победы Бюхеля  в январе 2008 года в Китцбюэле этот рекорд стал 36 лет и 75 дней и продержался до 22 января 2011 года, когда Дидье Куш выиграл скоростной спуск в Китцбюэле.

С 2010 года уроженец Лихтенштейна является телевизионным экспертом ZDF.

Марко входит в состав рабочей группы по снаряжению и безопасности Всемирной федерации лыжного спорта FIS, вместе с бывшими профессионалами Перниллой Виберг и Флоренс Маснада, швейцарским тренером Карлом Фреснером, а также Карлхайнцем Вайбелем из Германии и Тони Гигером из Австрии.

- Господин Бюхель, какая ваша самая серьезная травма за карьеру?

- Марко Бюхель: Однажды я сломал руку, у меня был разрыв сухожилия, плеча и ребра. И однажды я сломал себе нос. Я 19 лет выступал в Кубке мира: сначала я был специалистом по гигантскому слалому, а последние 10 лет выступал в скоростном спуске и супергиганте. У меня получалось чертовски хорошо.

- Это была удача или мастерство?

- Мне, конечно, немного везло. Когда я был молод, еще были эти тонкие, длинные лыжи, и центробежные силы на виражах были не так велики. Мои связки сформировались естественным образом, а когда появились карвинговые лыжи, мое тело было почти взрослым. Сегодняшние подростки закладывают такие радиусы даже в младшие годы, что завораживают. Но есть ли у них силы, чтобы продолжать в том же духе все время? Нет.

Мышцы для этого можно натренировать, а вот связки – нет.

Сегодня в мировом топе ни одного горнолыжника, у которого не было бы разрыва крестообразной связки. Получается замкнутый круг.

Марко Бюхель

Еще несколько лет назад была революция в гигантском слаломе, когда увеличили радиус лыж для снижения травм колена и связок. В результате у спортсменов возникли проблемы со спиной, потому что широкие лыжи труднее поворачивать.

Фундаментальная проблема заключается в том, что оборудование становится все более и более агрессивным. Лыжи тяжелые, склоны жесткие. Крепление, пластина и ботинок настроены так, чтобы спортсмен мог оптимально управлять лыжей.

Это как спорткар, где почти что сила мысли управляет автомобилем.

- И это никак не изменить?

- У спортсменов сегодня есть два варианта: принять опасную агрессивность и быть быстрым, или сократить риски, но ехать медленно. Спортсмен всегда хочет победить и выбирает более опасный вариант. Мы приближаемся к точке, когда снаряжение начинает обгонять тело.

Классика - травма Томаса Дрессена в Бивер-Крик . Он физически силен и отлично стоит на лыжах, но в какой-то момент его распределение веса было не совсем идеальным. И крестообразная связка оторвалась еще до того, как он «поцеловал» сетку. Сегодня лыжи едут, как железнодорожный вагон, в одном направлении, а ваше тело — в другом. Крестообразная связка в этом поединке обречена. 

- Значит, нет решения?

- Конечно, можно запретить карвинговые лыжи и кататься на лыжах образца 1990 года. Но хотите ли вы сегодня увидеть автомобиль Формулы-1 из девяностых?

- Возможно, некоторым это понравится.

- Может быть, некоторые люди, занимающиеся лыжным спортом, тоже сочтут это забавным... Горнолыжный спорт - это витрина для компаний, где они могут представить свои новейшие материалы. Поэтому ничего нельзя повернуть вспять.

- Какие есть варианты решения проблему безопасности?

- Мы хотим, чтобы гонщики выбирали менее агрессивные настройки. Один из способов — сделать трассы более сложными, с большим количеством волн и неровностей. Это снижает скорость, потому что спортсменам приходится выполнять больше вертикальной работы. Чем ровнее трасса, тем больше спортсмены едут в стойке и на предельных скоростях. У нас было такое три года назад в Гармише у мужчин, были травмы. Конечно, спортсмены не любят бугристые склоны, мне это тоже не нравилось. Но в определенной степени это помогает. Никогда нельзя забывать: скоростной спуск это экстремальный вид спорта.

- Всегда поражает, как медленно реализуются предложения, даже от вашей рабочей группы, если вообще реализуются.

- (Вздыхает.) Управление федерацией является демократическим. В ассамблеях должно быть большинство. В последний раз мы встречались с рабочей группой в Китцбюэле. Речь шла о устойчивых к порезам костюмах, которые надеваются под гоночный комбинезон и порой предотвращают травмы, например, порезы кантами лыж. Мы разработали материалы, которые невероятно эластичны и в то же время очень устойчивы к порезам. Мы хотели бы немедленно это реализовать. Но это невозможно.

Сначала Совет FIS ALPINE должен принять это на своем весеннем собрании, а затем рекомендовать это Совету FIS.

- Есть много вещей, которые не принимались годами. ABS, подушку безопасности, которая надувается вокруг спины и шеи в случае падения, сегодня еще носят далеко не все спортсмены.

- Это как в политике. Вы думаете: с точки зрения здравого смысла нужно поступить так и не иначе. Но также есть лобби для этого, лобби для того. Если, например, подушка безопасности станет обязательной для всех, это даст монополию 1-2 экипировочным компаниям. А это не желательно, в том числе и с целью конкуренции в свободной продаже. Томас Дрессен выигрывает скоростной спуск в Гармише. В последний раз гонщик DSV побеждал на Кандагаре в 1992 году.

- Горнолыжный спорт в значительной степени связан с традициями. Считаете ли вы, что это актуально в наше время?

- Классические дисциплины – слалом, гигантский слалом, скоростной спуск – существуют с момента основания Кубка мира, с 1966 года. Пора бы уже что-то поменять? Может быть, ночной спуск. Или меньшее число участников в слаломе и гиганте, чтобы гонка не растягивалась на 3 часа. Сейчас появились эти параллельные гонки, но у меня двойственное отношение к ним.

Марко Бюхель, победа в Китцбюэле в 2008 

- Почему?

- Параллельный формат прост для понимания и интересен, но спортивная ценность не высока. Марсель Хиршер на чемпионате мира 2017 года проиграл бельгийцу - при всем уважении, это немыслимо. Параллельные гонки — это хорошая визитная карточка, вот как я это вижу. Мне жаль, что FIS не берет на себя четких обязательств по этому поводу. С 2020 года появился Кубок мира для параллельного формата. Но иногда бывает параллельный гигантский слалом, иногда параллельный слалом, то два заезда на одном круге, то один . Так что этот простой формат не так-то прост.

- Немецкий горнолыжник Томас Дрессен когда-то призвал изменить распределение призовых денег среди спортсменов...

- Я не помню, на каком этапе Кубка мира это случилось со мной: я финишировал пятым или шестым, получил 4000 евро, часы и оцинкованый кубок. Я спросил себя: «Ты рисковал жизнью ради этого?» Проблема в том, кто за это платит? На данный момент призовые выплачивают организаторы. Но, как мы видим в Венгене и Адельбодене, организаторы уходят в минус даже при рекордном количестве зрителей!

- С этим нужно разобраться в первую очередь.

- Бюджет этапа в Адельбодене вырос с 340 000 франков в 1992 году до почти 7 миллионов. Играет роль многое: подготовка склона, регламент FIS, большие зрительские трибуны, меры безопасности. Мы не должны забывать: в Альпах наш вид спорта мега популярен. В Германии, по крайней мере, это зимний вид спорта номер 2 или 3. Но во всем мире мы просто ноль! Это не футбол, где миллионные телетрансляции и космические спонсорские деньги.

- Можно хотя бы сократить разрыв в призовых?

- Это правда, начиная с третьего места призовые резко падают. Как спортсмену, вам нужно много страсти, чтобы заниматься этим видом спорта.

- Вам самим эта страсть понадобилась годы назад, прежде чем вы доехали до прибыльного топа...

- В девяностые годы с деньгами было получше. Во-первых, у меня было несколько контрактов: по одному на лыжи, крепления, ботинки, шлем, перчатки. Сегодня компании предлагают вам почти все в одном пакете - но больше не платят. Во-вторых, в то время мы получали большие фиксированные суммы от спонсоров, которые за эти годы колоссально упали. С другой стороны, становились все более популярными бонусы за результаты.

Так что лучшие гонщики сейчас зарабатывают больше или столько же, сколько раньше, остальные все меньше и меньше. На подиуме есть место только для троих, и это часто одни и те же. В мое время, если ты был 15-м в мировом рейтинге, ты откладывал деньги. Сегодня ты просто выживаешь. А с 30-го места ты просто тратишь.

- Мы уже говорили о огромных профессиональных рисках, которые берут на себя именно спортсмены-скоростники. Многих выбросили из спорта не травмы, а своего рода психический сбой.

- Спуск чрезвычайно утомителен, и физически, и морально. Когда вы постоянно погружаетесь в эти экстремальные эмоции, мозг в какой-то момент перегружается. Мне повезло, что это случилось в конце моей карьеры, в 37 лет. В мою последнюю зиму я очень боялся каждого спуска.

- Как это проявлялось?

- Утром у меня на груди будто лежал камень весом в тонну, у меня перехватывало дыхание. Я каждый раз боялся момента перед стартом, последние две-три минуты в стартовом доме были адом!

- Можно было выбраться из стартового дома...

- Можно, с обратной стороны. Но это требует еще большего мужества (смеется).

- Можно ли побороть эти страхи?

- Это тоже непросто. Страх находится в вашем подсознании. И каждый горнолыжник мастерски умеет отключать это чувство. Не совсем, ведь страх защищает вас от несчастных случаев, но умеет приглушить его. Во время гонки у тебя много дел на трассе, и страх уходит. Это все равно, что жонглировать пятью шарами одновременно, в то время как пейзаж летит к вам со скоростью 150 км в час. То, что я переживал за один гоночный день, неважно, на какой трассе, я сегодня не переживаю за год.

- Немало профессиональных спортсменов были сломлены этой пустотой после огромных крайностей в своей второй жизни. Как вы справились с переходом?

- В первое лето после завершения карьеры я наслаждался жизнью, это было похоже на медовый месяц. Потом стартовал новый сезон, и у меня были слезы на глазах. Передо мной встал вопрос: кто я? Когда я был спортсменом, меня определяли цифрами: сколько килограммов я поднял, сколько тренировочных заездов, сколько у меня было отрыва или отставания на финише? Я хорошо помню, как мне впервые разрешили комментировать гонку для ZDF. В конце я подошел к менеджеру программы и взволнованно спросил: «Ну, как?»

- И?

- Он сказал: «Очень хорошо!» А я: «Что такое очень хорошо? Дайте мне цифру, оценку!» Я был очень растерян, потому что не было цифры. Конечно, я тогда упал духом, как и многие другие. Прошло два года, прежде чем я воспрял. Может быть, возраст помогает не так сильно нуждаться в этих взлетах и падениях.

Сегодня я рад этому. Езжу на мотоцикле, но медленно. Бегаю альпийские марафоны, 42 километра в гору по горам летом, но без пульсометра или чего-то еще. Я просто говорю себе заранее: это будет долгий день, насладись им! Многие спортсмены понимают это поздно, но вторая жизнь длиннее первой.

Источник sueddeutsche.de