Мой друг Иван Лапшин ( Часть 2)

В шестом классе, мы имели одну пару лыж и одну пару кожаных ботинок. Ботинки славной, а главное зарубежной, чехословацкой компании “Botas»
Ботинки были прогрессивные. Ботинки имели аж шесть клипс и полностью исключали присутствие позорных, олд скульных шнурков. Такие ботинки было не стыдно возить даже в общественном транспорте, приятно улавливая непонимающе-восторженнное перешептывание пассажиров.
Имелся, правда, и один существенный недостаток. Ботасы были неимоверно узки. Я уж не знаю, по каким лекалам их кроили чешские мастера горнолыжной индустрии, где они отыскали столь уникальный образчик ноги, но тот, что нога не имела человеческого происхождения, остается неоспоримым фактом.
Какое счастье, что столь уникальный экземпляр не попал в руки Святой Инквизиции, ибо это могло привести к затормаживанию естественного прогресса цивилизации на некоторое неопределенное время.
Однако, присутствие клипс, прощало многое.
Для меня, чрезмерная узковатость, хоть как то компенсировалась явно не моим, на две цифры большим, размером Ботасов. А вот Ваньке, с его широкой костью, приходилось трудновато. Более получаса нахождения внутри оных, ноги синели аж по локоть.
В конечном счете, мы нашли некий выход. Мы их варили. Предварительно напихав внутрь распорок и клиньев. Этого вполне хватало на сутки. В дальнейшем, Ботасы безнадежно усыхали.
В конце седьмого класса, мы открыли для себя местонахождение горнолыжной толкучки и возможность приобретения по паре, хотя и катаных, но все, же прогрессивных - « не деревянных лыж». Лыжи назывались «Epoxy Polsport”, имели темно-желтую окраску и сплошной кант. В нашем понимании, сразу приобрели однозначное и смачное название – Ерохи.
На ерохах, мы уже запросто объезжали все потаенные места Крылатских холмов, в районе которых, в то время, находилась обычная деревня. Когда мы заканчивали восьмой класс, Ванькин отец умудрился съездить по месткомовско-туристической путевке в ГДР. В ту зиму он привез НЕЧТО. Он привез пластиковые ботинки с убойным названием « Альпина».
А уже в девятом классе, в школьной библиотеке (кто бы могут подумать), в наши руки попало поистине сокровище. Это была книга « Белые звезды Альп».
Книгу мы зачитали до дыр и перерисовали все имеющиеся там фотографии. И затем, перед зеркалом, облачившись в лыжи и ботинки, подолгу стояли, принимая различные правильные позы. Позы Килли, Ги Перийя , Франса Клаймера и даже Мариэль Гойчль.
В том же году, состоялся настоящий прорыв. Впервые, в нашем черном ящике ТВ, под комментарии Маслаченко, мы увидели настоящие действо «зимнего цирка». Это были короткие, получасовые репортажи с этапов Кубка Мира.

В крайний год, нашего детства, в год окончания школы, выдалась небывало холодно-морозная и в то же время снежная зима. Холода пришли уже в начале декабря и к Новогодним праздникам достигли своего пика.
Как обычно, в утро 1-го января, на улицах города было пустынно и грустно. Празднование Нового года вошло в свою конечную стадию. Стадию полного дипрессива. Ветер скучно футболил по улицам новогоднею мишуру и раздраженно подергивал жалкую, на половину перегоревшею иллюминацию обляпанных в непонятные цвета лампочек.

Утром 1-го января, наступившего 1980 года, мы с Ванькой, обняв свои ерохи, трясли озябшими ногами на задней площадке троллейбуса. Окна пустого троллейбуса покрылись толстым ледяным панцирем. А мысль о том, что бы присесть на задубевший дермонтин сидений, вызывала оторопь.
Утром 1 го января, олимпийского 1980 года, мы ехали в Крылатское. В этот день, мы знали, что все склоны холмов будут принадлежать только нам и никому кроме нас.
Мы знали, что три бугельных нитки подъемников работать в этот день не будут. А это значило, что нас не будут раздражать пренебрежительные взгляды, получившие доступ к тросу. Что тут скрывать. Бывали, канючили и слюни пускали. Уж очень хотелось уговорить строгого дядьку с красной повязкой «дежурный», на право отвязать от пояса, собачий поводок, на конце которого болталась железяка с двумя забамбышками.
Все, кто был приближен к подъемника и имел право зацепится за трос, носили особые бугеля. Эти бугеля и служили пропуском. Наши, самопальные, выточенные в тихую на уроке У-Пэ-Дэ-Ка, не прокатывали.
В тот день подъемники молчали. В тот день наступило всеобщее равноправие. В тот день наступило равновесие…
В тот день, мы, пожалуй, укатались до чертиков. До кровавых мальчиков в глазах…и потом, уже в исчезающем дне, сидели у развалин церкви и молча, пили остывший чай.
На противоположном холме, в крылаткой деревне, обнаружились признаки жизни. Кое где, в окошках загорался свет, а трубы ожили белыми столбами дыма.
Дым поднимался, и по мере остывания уходил туда, где вырисовывлись четкие признаки всероссийской стройки олимпийских обьектов. Едва дойдя до них , дым исчезал.

Страна готовилась к летней Олимпиаде 80. Уже появились первые наметки гребного канала и велотрека. Уже застолбили площадки для возведения общепитов, подиумов и мест народного гуляния. Где-то, на игрушечной фабрике, уже шили огромного и ужасного олимпийского Мишку. Где-то красили в разные цвета множественные олимпийские кольца…
Деревня Крылатское была обречена. Обречена как дым ее труб…
Мы смотрели в ее сторону попивая жидкий чаек вприкуску с лимоном и отыскивали свои следы на снегу. Нам было хорошо. Тогда мы еще не знали, что обречена не только деревня, обречены все мы.
Страна готовилась не только к Олимпиаде,...страна готовилась к новому афганскому призыву…