"Игра в жмурки" (полная версия, т.е. собраны все части в один текст)

Игра в жмурки


Лариса Сергеевна задумчиво смотрела на старую цветную фотографию, хранившую лучшее, наверное, мгновение ее жизни. Вершина Эльбруса, весь мир у ног... Вот она сама - тогда еще просто Лорик, а рядом с ней... Она перевела взгляд на мужа: он не очень изменился, хотя давно успел превратиться из Андрюхи в Андрея Николаевича. Ну, постарел немного, на лбу появились морщины, сильно поседели виски... Но ведь "седина бобра не портит"! А потом, уж для кого-кого, а для него она всегда, наверное, будет Лориком.
Этот январский вечер они собирались провести вдвоем - очередной день рождения Ларисы Сергеевны. Cын-первокурсник подарил ей неизвестно где добытый диск "Creedence", предмет давних мечтаний, церемонно откланялся и отбыл по своим неотложным делам.
Несколько дней назад он известил родителей, что имеет собственные планы на студенческие каникулы и не сможет сопровождать их в горы. Андрей отнесся к новости спокойно, рассмеялся и шутя отвесил сыну символический подзатыльник. И вот, две тонких книжечки с надписью "Air ticket" уже стояли рядом с фотографией.
Лариса любила аэропорты, их никогда не прекращающуюся жизнь, мелодичные сигналы и маловнятные объявления о вылетах, прилетах, задержках и потерявшихся пассажирах. Двери аэровокзалов отделяли эту московскую жизнь от той - в которой не было места бытовым неурядицам, мелким проблемам и глупым обидам.
Коньяк слегка кружил голову, "Creedence" напоминали о чем-то полузабытом, а в трех часах полета уже ждали отдыхающие на снегу облака...

Раздался звонок, Андрей вопросительно посмотрел на жену. Они никого не ждали, но друзья - на то и друзья, чтобы приходить без приглашений и церемоний.
Алик и его миниатюрная жена Лена были даже не друзьями, а почти родней. Когда-то давно Андрей и Алик выиграли то ли скоростной спуск, то ли слалом-гигант на каком-то юниорском чемпионате, один из них занял первое место, другой - второе. Лариса с Леной столько раз слышали об этом, что давно забыли, кто кого "сделал" и сколько десятых "привез". У обоих спортивная карьера через несколько лет закончилась, но жизнь без лыж оказалась одинаково невозможной... Даже своих жен они нашли в горах, оба одновременно, и долго не могли выбрать, кому какая достанется. Лариса Сергеевна чуть было не вышла замуж за Алика, но в последний момент все переигралось. Теперь они с Леной были не просто подругами, а подругами по несчастью - женами маньяков, страдающих одним и тем же снежным помешательством. Впрочем, июльскими ночами обе женщины и сами видели во сне летящий навстречу бесконечный склон, слышали свист ветра и шуршание падающего снега.
За эти годы они вытерпели много бед: переломы, ушибы, обморожения и снежную слепоту, но так и не научились себя жалеть - разве что, друг друга.
- Ага! Уже, значит, едем! - зоркие глаза подруги заметили билеты рядом с фото, - А почему только два билета?
- А уже все! Мой ребенок, оказывается, совсем взрослый. - Лариса засмеялась, - Не вернуться бы домой свекровью... Или сразу бабушкой!
- Молодцы вы. - Лена вздохнула, - А у нас в этом году никак не получается. Все из-за меня... Алик ничего, конечно, не говорит, но я же вижу... - она встрепенулась, - А возьмите его с собой! А?
Это было неожиданно. Лариса посмотрела на мужчин - они уже почти разобрались со второй бутылкой и что-то обсуждали, склонившись над атласом Европы.
Та-ак! Андрей уже в курсе, и все, похоже, решил. Значит, ей, Ларисе, уготована роль не подруги, и не жены, а няньки при двух трудновоспитуемых детях, один из которых седой, а другой лысый. Хорошо хоть, что их не надо будет учить кататься... Правда, если задуматься, это и есть самый тревожный момент.

Перелет прошел тихо, трудновоспитуемые даже не настаивали на банкете в честь начала путешествия, и сидя в такси, несущемся в сторону голубых гор на горизонте, Лариса расслабилась. В этой стране, активно готовящейся к вступлению в ЕЭС никто, похоже, не понимал ни английского, ни, тем более, русского. Алик некоторое время пытался беседовать с водителем, потом тот засмеялся, достал откуда-то национальную деревянную дудочку и стал играть на ней незатейливую мелодию, держа руль одной рукой и утопив педаль газа в пол. Мимо летели поля и домики с черепичными крышами.

На следующее утро, любуясь с вершины на неземную красоту этих гор и вдыхая запах снега, Лариса поняла, что счастлива и снова ничего не боится. Воткнув палки перед собой, она взяла под руки своих спутников и мысленно следила, как сброшенные двадцать лет катятся по крутому склону куда-то к чертовой матери.
- Ну, мальчики?
Женщина оттолкнулась и без напряжения полетела вниз, радуясь своей невесомости, синему небу над головой и вернувшейся молодости. Метров через триста мимо нее пронеслись две хорошо знакомые фигуры и, лавируя между редкими лыжниками, скрылись за перегибом. "Ну вот, началось!" - Лариса удивилась собственному спокойствию.
Когда она тормозила у подъемника, оба трудновоспитуемых были, конечно, на месте: один выпрямлял об колено согнутую палку, второй покатывался со смеху, а четверо лыжников общеевропейского вида с опаской смотрели в их сторону.
Через пару часов Андрей улетел в лес, и они долго откапывали его отстегнувшиеся лыжи, потом Алик уронил с подъемника палки вместе с перчатками, потом оба, не в меру расшалившись, чуть было не спихнули с кресла и свою няньку. Ее совсем не злили все эти глупости, невозможные, вроде бы, для двух солидных дядек (видели бы их коллеги и подчиненные!) - напротив, Лариса Сергеевна все больше превращалась в того Лорика, который много лет назад, тяжело дыша, смотрел на Землю с Эльбруса.

За четыре дня они объехали все склоны и перепугали немногочисленных местных спасателей, но зато побывали во всех кафешках и изучили содержимое пластмассовых канистр, спрятанных под стойками. Лариса вызубрила по разговорнику смешно звучащие фразы, означавшие "Три больших стакана вина, пожалуйста" и "Три рюмки виноградной водки, пожалуйста", и активно использовала волшебные слова на практике. Она знала способности своих мальчиков, поэтому взяла управление на себя и допускала их до самогона только после закрытия подъемников.
А на пятый день повалил снег. Как ни странно, кресла по-прежнему сновали вверх-вниз, несмотря на почти полное отсутствие туристов - видимо, местные горцы пока не научились считать деньги, а может быть, просто не получили соответствующей команды. С утра на склонах еще можно было кого-то встретить, но позже поднялся ветер, а люди попрятались по барам и кафе.
Лариса уже успела вдоволь поваляться в снегу, замерзла и тоже решила засесть в маленьком баре на вершине. Расположившись у окна, забранного красивой кованой решеткой, она пронаблюдала, как трудновоспитуемые, сказав: "Катнем еще пару раз!", вышли за дверь и растворились в снегопаде. Затем, чуть подумав, воспользовалась волшебными словами и получила сразу три стопки 50-градусной самогонки вместе с пучком каких-то мясистых лопухов. Потом вылезла из ботинок, подобрала ноги и стала ждать.

***
Она не успела еще соскучиться, как по радио что-то объявили, и народ в кафе засобирался.
- What happens? окликнула она бармена.
Он тоже надевал на себя старенькую выцветшую курточку.
- В лесу потерялась девочка, надо успеть до темна ее найти
на чистейшем русском сказал он.
- Сейчас всех кто откликнется, выстроят цепью, и будем прочесывать лес. Там где она потерялась, с вертолета ничего не увидишь. Вы пойдете?
У Ларисы по спине пробежал холодок.
- Да пойду. Сколько ей?
- Семь... будет летом
Она спешно влезла в ботинки, на минуту задумалась, что они с Андреем могут разминуться, но замерзшая маленькая девочка в лесу очень быстро вытеснила все мысли.

На улице было мало что видно. Большие хлопья залепляли лицо и пытались залететь в рот. Ветер быстро выдул уютное тепло. Стало зябко. Все кто собрался у кафе, надели лыжи и начали спускаться. Район поисков находился ниже по склону.
- Хорошо, что они не поехали в Ведьмову падь.
сказал все тот же бармен - седой щупленький мужчина, с темно-коричневой кожей изборожденной сетью морщин.
- Да, она была не одна. Поехала с мамой, а потом та ее потеряла.
У Ларисы это не укладывалось в голове. Как можно потерять своего ребенка?
- Говорит, что та ехала все время за ней, по ее следу, а потом исчезла, как не было... Чертовщина, какая то.
Бармен толкнулся палками и заскользил вниз. Лариса двинулась следом, стараясь не выпускать его маленькую фигурку из виду. Снега нападало так много, что ей казалось, что она плывет в облаке - плавно, расслаблено преодолевает его мягкое сопротивление. За поворотом трассы они остановились. Людей уже расставляли в цепь.

В лесу ветра не было. Высоченные ели широко стояли на пологом склоне в невысоком подлеске. И без того серый день, в лесу растерял последние краски. Их участок цепи растянулся. Своих соседей она почти не видела, и если бы они постоянно не перекликались, то Лариса бы подумала, что она сама потерялась. Следов она не находила. Никаких.

Прошло уже полчаса с начала поисков. Ей стало жарко. Они уже довольно далеко углубились в лес, склон все больше выполаживался, и чтобы двигаться вперед приходилось прилагать все больше и больше усилий. Лариса остановилась, когда ей что-то почудилось. Замерла, отодвинула от лица лохматую ветку с большой белой шапкой и прислушалась. Да, без сомнений, это плакал ребенок - тихонькое всхлипывание, когда плакать уже невозможно, а не плакать, тоже не получается. Звук шел от большой разлапистой ели. "Сейчас малыш, сейчас". Лариса, торопясь, стала активнее раздвигать ногами снег, проталкивая лыжи вперед. "Еще чуть-чуть, и ты будешь дома". "Нашла!" - закричала она, задыхаясь от собственных усилий.

Нижние ветви ели, завязнув в снегу, образовали вокруг ствола шалаш. "Малыш, выходи" позвала она девочку, подойдя к ели. "Не бойся! Уже все закончилось". Звуки прекратились. Уже начало смеркаться, и падающие хлопья снега придавали вечеру торжественный и праздничный оттенок. Лариса с радостным предчувствием, стала искать в ветвях лаз, чтобы заглянуть внутрь, но не находила его, потому подойдя вплотную, просто раздвинула их руками, и... упала внутрь, в темноту.

Когда она очнулась, голова немного болела, а во рту был горьковатый привкус. Лариса лежала на голом белом склоне, вокруг на корточках сидели Андрей, Алик, Лена и смотрели на нее тревожными взглядами.
- Где девочка?
- Лор! Скажи, что ты больше не будешь пытаться прыгнуть с этого бугра - строгим дрожащим голосом сказала ей Лена.
- Какая девочка? Лор, ты как? Ты в порядке? - включился Андрей
- Лорка! Ну, ты даешь! Вот это полет! Записываем тебя в космонавты! - пытался шутить Алик, которого только сейчас стало отпускать, и он еще не мог успокоить нервную дрожь в руках.

Лариса закрыла глаза. Рассудок отказывался поверить. Я, наверное, сильно ударилась и это мне все кажется - ребята такие молодые, одежда старая, но новая... у Алика очки "консервы". Сходила, называется, в лес. Но странно, бред уж очень детальный и цветной... и голова. В галлюцинациях голова не должна болеть... наверно. Она села, сняла варежку и зачерпнула ладошкой снег. Тот был холодный и таял... Нет, все реально. И Лариса потеряла сознание.

Через час, все они сидели в кафе "Чегет". Из хриплых динамиков под потолком не менее хриплый голос пел ее любимую "Who'll Stop The Rain". Лариса привыкала к своему молодому гибкому телу и сходила с ума - ну как так? фантастика! бросок сквозь время? назад? какой сейчас год? 85? мы с Леной на третьем курсе, а Андрей с Аликом дипломы дописывают? Мне тогда больше нравился Алик. Да и он вроде был ко мне неравнодушен. Боже! Именно в этой поездке у нас все и началось с Андреем! Как же это вышло-то? Он же просто клоун! И Алик... Хоть и красивый, но какой же глупый и занудливый! Неужели она, Лариса Сергеевна, была такой же дурой? И ей не было скучно слушать и нести самой всю эту чушь?
А что было потом? Много всякого - и хорошего, и плохого... И вот теперь есть шанс - великий и единственный шанс выстроить невероятную, счастливейшую жизнь! Скольких горьких ошибок можно избежать! Можно сделать все, о чем мечталось, но не удалось...
Лариса отставила стакан с отвратительным "глинтвейном", подперла голову рукой и прикрыла глаза. У подарка судьбы начала проявляться оборотная сторона, и с каждой минутой становилась все ясней и уродливей. Какая, к чертовой матери, счастливейшая жизнь? Она здесь давно чужая и никогда уже не будет своей! Через пару дней это станет очевидным, потом она останется совсем одна - ни друзей, ни надежд, ничего. Как-то, лет десять назад, когда было совсем трудно, Лариса попробовала было поверить в бога, но не сумела. Жаль! Теперь пригодилось бы… Следующие двадцать лет будут адом: удар, которого ждешь, всегда больнее, а бессилие страшнее сожалений об ошибках.
Это не шанс и не подарок, а жестокое наказание - за все то зло, которое успела натворить. Вернее, еще не успела, но обязательно успеет. И натворит больше, гораздо больше! Отчаянье накрыло с головой: ей некуда идти, не на кого опереться, и нечего ждать, даже просто поговорить теперь не с кем.
Ребята, наверное, думают, что их Лорик пьян? А ведь правда: тогда, двадцать лет назад, она действительно здесь напилась - первый раз в жизни. А потом, судя по рассказам, делала какие-то ужасные вещи… Правда, ничего не запомнила… И как раз после этого жизнь круто повернула и пошла совсем по другому пути. Да пропади оно все! Не надо нарушать традиций.
Тщательно подбирая забытые словечки, Лариса Сергеевна бодро выговорила:
- А что, отцы! Давно здесь сидим! Может, чего покрепче?
- Ну, мать, ты… - Алик не договорил, и в его глазах опять появилась тревога.
Андрею мысль понравилась. Со словами "О, Лорик, йес-итыз!" он упруго вскочил и через несколько минут вернулся с бутылкой водки, крутанулся на носке расстегнутого ботинка, сделал два оборота и метко плюхнулся на стул.
Лариса налила почти полный стакан и залпом выпила. Двадцать лет назад она так еще не умела - водка обожгла горло, дыхание прервалось, выступили слезы.
- Мать, ты чего?! - У Лены смешно округлились глаза, - Ты чего?!
Лариса сморщилась, помахала рукой и резко выдохнула. Юный организм поддался сразу, кафе стало покачиваться, а потом поплыло по кругу.
И тут, наконец, вспомнилось главное: если она, Лариса Сергеевна, здесь, то вместо кого? Где ЭТА Лариса, молоденькая дурочка, которая должна быть тут? Наверное, там... Конечно, там! Бедная девочка!

***
Восточная Европа, 21 век

Лариса сидела в просторном гостиничном номере и из последних сил сдерживала панику. Меньше часа назад она прижимала к себе чьего-то хнычущего ребенка, потом была толпа иностранцев, какая-то заплаканная женщина, снегоходы, потом двое русских - пожилых, из "этих", наверное. Потом гостиница, чужая одежда и опять эти двое - называют по имени и на "ты", и все спрашивают, спрашивают… "Как ты?" - "Не ударилась?" - "Не болит?" - "А зачем пошла?" - "А почему?" - "А где?"
Лариса выросла на рабочей окраине и поначалу не умела хитрить, но поступив в престижный ВУЗ, уже на первом курсе научилась различать, когда можно задавать вопросы, а когда лучше помалкивать, изображая осведомленность и безразличие. Она односложно отвечала, приглядываясь к собеседникам и судорожно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Нет, они, все-таки, не из "этих" - подтянутые, не хиппуют, тот, вон, даже не зачесывает жидкие перья на лысину… Наверное, КГБшники, и в чинах… И главное, она точно где-то видела их обоих…
Вообще-то, у Ларисы уже была версия, и даже довольно правдоподобная. Наверное, она разругалась с ребятами, пошла куда-то в кабак, там связалась с этими… старыми козлами. Они ее напоили или вкололи какую-то дрянь - поэтому она ничего не помнит. Потом привезли сюда - в какой-нибудь закрытый пансионат ЦК или КГБ, где живут иностранцы. Зачем - ежу понятно! Сколько прошло времени? День? Два?
Оба, наконец, замолчали. Момент, вроде, был подходящий, и Лариса невинно спросила:
- А когда вы меня отвезете обратно?
Оба вытаращили глаза. Значит, в точку. Она продолжила игру:
- Я ведь не одна приехала. Ребята беспокоятся, ищут, наверное…
- Лорик! Ты что? - седой вдруг взорвался, - Что с тобой?
Ах, вот как? Уже "Лорик"? Второй промолчал, но посмотрел с каким-то странным интересом. Лариса выдала следующую заготовку:
- Ну и вообще, уезжать уже скоро…
- Ты смеешься?!
- Заткнись! - вдруг бросил ему второй и повернулся к Ларисе, - Иди-ка сюда!
Она послушно встала и подошла. КГБшник включил лампу на стене, повернул Ларису к свету и по-докторски пощелкал пальцами с одной и с другой стороны. "Закрой глаза!" - "Вытяни руку!" - "Вниз смотри!" - "Теперь вверх!" - "Здесь ничего не чувствуешь?" - "А здесь?"
- Значит, так. Переоденься и отдохни, а потом поговорим. - он помолчал, - Душ в коридоре.
- Во что переодеться? - Лариса разозлилась, - Может, просто раздеться?
Седой хотел что-то сказать, но сдержался, а второй молча показал на шкаф.
О! Шмотки-то шикарные - она схватила попавшиеся под руку штаны со свитером, и демонстративно-лениво вышла. Душ, наверное, здесь. Лариса зажгла свет, и уперлась взглядом в зеркало.

***
Кавказ, 80-е годы

Знаменитый "блок" гостиницы "Чегет" - две комнаты с общим коридорчиком, гениальное изобретение, фланговый обход строгостей советской туриндустрии, запрещавшей селить в одном номере мужчину и женщину, не состоящих в браке. Все в порядке - это ж блок, девочки налево, мальчики направо, а там видно будет.
Темнело. Андрей с Аликом обсуждали планы на вечер и средства для реанимации смертельно пьяной подруги. Когда они тащили Ларису под руки через холл, это возмутило даже апатичного местного милиционера, который встал и произнес несколько непонятных слов.
- Ребята, я ее боюсь! - Лена ворвалась без стука, и в ее взгляде читался самый настоящий, не выдуманный страх, - Это не она!
- На, мать, водички выпей! Что там?
- Она собирается уезжать! Она такое сказала!
- Ой, ой! Фильм ужасов! - Андрею стало очень весело, - "Такое сказала"! Я тебе спьяну еще не "такое" скажу! Ты только записывай.
- Андрюх, она трезвая! Трезвая и злая! - Лена всхлипнула, - Я боюсь.
Алик озабоченно поднялся и молча вышел. Андрей с Леной услышали, как он постучал, потом дверь напротив открылась и закрылась. Некоторое время было тихо, но через минуту стали слышны спорящие голоса, быстро переходящие в крик.
- Лен! Они дерутся, что ли?
Андрей выскочил в коридорчик, но тут дверь распахнулась, и оттуда, закрывая лицо руками, спиной вывалился Алик. Андрей, будто в замедленной съемке, увидел, как Лариса бьет друга ногой в пах - всерьез, как в уличной драке. Она подняла глаза, и Андрей оцепенел - такой взгляд, полный бешенства и боли, он уже видел в детстве, когда сосед по коммуналке, убив родного брата, с размаху всадил кухонный нож себе в живот.
Дверь закрылась. Алик с трудом поднялся, добрался до кровати и сел. Отдышавшись, с трудом выдавил кривую улыбку.
- Ой, ну ее нафиг… Последнюю радость отбила, зараза. Научилась в своей промзоне! - он сморщился, - Я же ничего ей не сделал... Ну, сказал глупость!
- Мальчики! - Лена перешла на шепот, - Это не она, говорю вам! Не она.
- Умные оба! - Андрей все еще видел тот взгляд, - Сами вы "не они". Делать-то что?
- Ничего не делать! - Алик даже привстал, - Пусть едет, куда хочет! Я к ней больше близко не подойду.
- Тихо ты! Отрастет твоя радость! - шутка не получилась, - И ты, Лен, тоже… "не она". Ну а где "она"?
- А пойди, поищи. Тоже получить захотел?
Андрей задумался. Что-то надо сделать - это ясно. Только что и как?
- Ну, если не вернусь, передайте товарищу Спартюку...

Он вышел и постучал. Ответа не последовало. Постучал еще раз, потом нажал на ручку и приоткрыл дверь. В номере было темно.
- Лорик, это я! - Андрей на всякий случай повернулся боком и стал искать выключатель, - Не бей засранца, тетенька!
Зажегся свет. Лариса сидела на полу, прислонившись к стене, и молча смотрела на него. В глазах уже не было бешенства, осталась только боль. Андрей присел напротив и тихо спросил:
- Как ты?
- Уезжаю. Нужно... - она встала и вытащила из-под кровати синюю спортивную сумку, - Поможешь дотащить? Я сейчас соберусь, подожди.
- Помогу… Только машин, наверное, уже нету. Давай завтра с утра? Хочешь, я до Минвод тебя провожу? Билет там, очереди… Я серьезно!
Она молчала, глядя под ноги. "Сейчас врежет!" - подумал Андрей.
- Андрюш, мне очень плохо. И очень страшно.
- Вижу.
- Ничего не спросишь?
- Сама скажешь, если захочешь.
Лариса Сергеевна подняла глаза. "Нет, не клоун… Мало изменился за двадцать лет". Андрей подошел ближе.
- Пойдем, Лорик! А? Ребята ждут. Пойдем!
Она все еще думала, потом с горечью решила: "А, будь, что будет!" Андрей шутовски поклонился, подставил согнутый локоть и удивился, с какой силой тонкие пальцы вцепились в его руку.

***
Восточная Европа, 21 век

Теперь Лариса кое-что понимала. Она сидела с ногами в кресле и молчала. Оба мужика - конечно, никакие они не КГБшники - тоже пока не проронили ни слова. Потом лысый подошел к окну и устало бросил:
- Андрюх, дай ей паспорт. И свой паспорт тоже! - он помолчал, - И билеты.
Чудной паспорт… Дипломатический, что ли? Фотография - то же, что в зеркале. Фамилия… Господи… Его паспорт... Андрей Николаевич… Андрей. И фамилия, конечно…
Значит, вот откуда она их знает… Дата выдачи, действителен до…
- Мой паспорт тоже хочешь посмотреть?
- Нет, Алик. Не надо.
Лариса смотрела на обоих, прикидывая про себя, что же могло произойти за все то время, о котором она ничего не помнит. Да, ясно: потеряла память. О двадцати годах жизни - интересной жизни, наверное.
- Ладно. Что ты помнишь последнее? Не торопись, подумай.
Лариса закрыла глаза и задумалась, потом посмотрела на Алика.
- Как ты клеился ко мне на Чегете.
- Ого! А как меня чуть не убила, помнишь?
Господи! Она помотала головой.
- Ладно. А ногу свою видела? Такое не забывается. Что-нибудь об этом знаешь?
- Ннет… - Лариса видела жуткий шрам на бедре, но ничего не смогла вспомнить.
- Ладно. Давай еще посмотрим. - Алик усмехнулся, - Я, если помнишь, учился на доктора и, к твоему сведению, выучился. Но не на психиатра, к сожалению.

Через полчаса он вздохнул и снова подошел к окну.
- Физически ты здорова. Более чем. Почему потеряла память, я не знаю. И никто, думаю, не знает. Будем надеяться, что восстановится.
Андрей, который до сих пор молчал, поманил Алика пальцем.
- Отдыхай, Лорик. Мы будем внизу, в баре.
Они вышли, погасив свет.

В коридоре Андрей быстро повернулся к другу.
- А на самом деле?
- И на самом деле тоже. - Алик вздохнул, - Она здорова, говорю тебе! Здоровее нас с тобой.
- Ну а что тогда? И что делать?
- Не знаю. Много от чего теряют память. И без причины тоже. Смотрел, небось, по ящику, как люди в милицию приходят и спрашивают, кто они? Иногда восстанавливается, иногда нет.
- Надо ехать домой! - Андрей вынул телефон.
- Ну куда ты звонишь? Ночь на дворе. Где мы сейчас билеты возьмем? Будем бабу в аэропорту мариновать? Подождем до утра и посмотрим. - Алик почесал за ухом, - И имей в виду: скорее всего, кроме тебя, ей никто не поможет. Ни здесь, ни дома.

***
80-е
Мы вас заждались. Алик тут историю начала рассказывать, садитесь - произнесла Лена, открывая двери, и опасливо отстраняясь от притихшей Ларисы, из которой казалось выпустили воздух.
-Андрюх, Лорик, садитесь вы не слышали, я еще это никому не рассказывал.
С горящими глазами поерзывая на стуле, как будто сел на гвоздь, сказал Алик.
- Так вот, дело было в прошлом году, на Союзе в Бакуриани, ты Андрюх тогда еще на тренировке упал и в гипсе все старты пролежал. Мы тебя еще с ребятами таскали к трамплину, чтобы ты совсем в номере от тоски не позеленел.
- Ага, а сам то! Герой! Только в спуске и доехал. Я бы на твоем месте лучше бы ногу сломал.
- Ну, ты и сломал - хохотнул Алик. Ладно, дело прошлое. Я ж не об этом! Так вот, отстартовали мы в гиганте на второй Кохте. Около трех было, может чуть позже - солнце жарит! Настроение, как будто последнюю надежду "собственноручно" кантом перерезал. На глаза тренерам показываться стыдно. Не хотел в автобус, поеду, думаю, через лес, на лыжах. Народ ездит вроде... Поднялся на подъемнике, спустился до перегиба, а там широченная такая дорога в лес уходит.
- Хватит эти ваши байки горнолыжные трепать!
Не выдержала Лариса.
- Лес, черный лыжник, кровь на канте, потерявшиеся девочки! Надоела чушь всякая!
- Лорик! У тебя отходняк наверное жестокий, все в черном свете представляется. Кстати, про кровь на канте и про девочку я не слышал, расскажи, когда будет настроение. И не байку я рассказываю, а реальный случай! Ага... Вот! Короче сворачиваю я на эту "дорогу", она немного под уклон, так что почти можно не толкаться. Народу никого. Спросить, куда двигать, не у кого. Но след накатанный, думаю мимо гостиницы и трамплинов не проеду. Качусь, красота неписанная! Деревья после снегопадов мягкими шапками накрыты, воздух чистый, прям... прям как здесь! Небо темно-темно-синее! Во, как глаза у Ленки... когда она торты в гастрономе разглядывает! Солнце печет! А на мне резина... Комбез который от саночников достался, его мать перешила наизнанку, потому что он резиновый снаружи был, а по правилам нельзя, чтобы снаружи. Еду потихоньку, наслаждаюсь, мокрый, как в бане - по спине ручейки. Расслабился! Отпустило меня, как будто и не было никакого схода в третьих воротах. Пять минут еду, десять. Начинаю беспокоиться - как бы не заблудиться. Но дорога такая же широкая, и накатанная, так что пока не особо волнуюсь. А потом веселье началось - дорога кончилась, и разошлась на три узкие тропинки. Камня разве что нет с вороном. Встал. Думаю, если нижнюю выбрать, то потом при случае придется в гору лезть, если верхнюю, то вниз спускаться - поехал по верхней. Местность, совершенно не узнаю. Правильно ли еду, не знаю. Начинаю нервничать. И в туалет, пардон, жутко захотелось. А просто расстегнуться нельзя, у комбеза молния от пупка начинается. Попал, думаю! Сворачиваю с тропинки вниз, проезжаю метров 20, останавливаюсь и начинаю снимать куртку. Нафига с тропы уехал, не знаю, вроде как в лес за кустики спрятался. Это в лесу то! Гляжу - дырка в снегу, а вокруг корочка ледяная, как будто теплый воздух идет. Мне любопытно стало! Я носком лыжи начал отгребать снег по чуть-чуть. Сантиметров 15 сгреб - глубокая дырка, и не кончается никак. Отстегнул одну лыжину, взял ее руками и начал как лопатой снег откидывать. Ну и докопал.
- Чего?
- Человек там лежал!
- Врешь! Ты бы сразу тогда рассказал всем про это.
Возмутился почему-то Андрей
- Ничего я не вру! И сейчас рассказываю только потому, что днем, когда Лорик звезданулась, опять его видел.
- Опять в снегу?
Нет, он как раз к бугру подъехал и стоял, пропускал Лорика.
- Алик, рассказывай дальше, интересно же
Подала голос Лена, забравшаяся на кровать, обнявшая ноги и положившая подбородок на коленки.
- Я сначала не врубился! Вижу темное что-то - перчаткой провел - лицо, в инее, глаза закрыты. Волосы дыбом встали. Жуть такая! Думаю, может, засыпало! Если дырка протаявшая - может, дышит еще. Кричу ему - "мужик, ты чего!" Начинаю руками снег разгребать в яме. Снег сухой, сыпучий, все обратно сыплется! Хватаю его под мышки, тащу, а он глаза открывает. Я чуть не помер со страху. "Уходи. Не нужна тебе моя помощь" - говорит. Не нужна, мне??!! Живой, разговаривает, и то хорошо. Тащу дальше, на бред не обращаю внимание. Он легонький - щуплый. Вытащил его из сугроба полностью, думаю, что дальше делать? Сам вряд ли дотащу, тем более что знать не знаю, где нахожусь. А этот, встает себе преспокойненько, как будто и не лежал в снегу на метр закопанный. "Уходи", говорит. "Все у тебя правильно, не нужен я тебе". И топ-топ, уходит в лес! Кинулся я его догонять, в гору, да на одной лыже далеко не уедешь. Пока встегнулся, мужика не стало, как не было. И следы только мои... Вот такая история. Тогда не стал рассказывать, потому что на смех бы подняли...
- Он такой - сухонький, невысокий, лицо в морщинах?
После паузы спросила Лариса.
- Да, и куртка такая, выцветшая, красно-зеленая. Ты тоже его видела?
- Может быть. Не знаю.
Все замолчали.
У Ларисы в голове сложился нестройный треугольник из старичка бармена, старичка которого видел Алик сегодня и в прошлом году. В этом есть какая то логика? Зачем она здесь? Как этот "подснежник" сказал? "Все у тебя правильно, не нужен я тебе"? Что у меня не так, в 2007 году? Да так, что чтобы исправить, необходимо вернуться на 20 лет назад? А может не у меня? У Андрея? У Лены? У Алика?
Лариса встала и направилась к двери.
- Устала, пойду. Разбудите меня завтра к завтраку… я остаюсь.

Когда щелкнул замок, Лариса прижалась к двери спиной, схватилась за голову, запустив длинные пальцы в густую копну волос.
Нужно понять, зачем я здесь! Это не может быть пустой случайностью! Что нужно изменить? Что может случиться?

***
Восточная Европа, 21 век

Молодой российский консул, среди ночи примчавшийся в эту глухомань, все еще не пришел в себя от увиденного и услышанного. Ларису била дрожь, она пила воду из пластмассового стакана и очень жалела, что не согласилась остаться в отеле. Оба думали примерно об одном: а что, если эти двое убили тех двоих, а потом… И оба одновременно остановились, потому что дальше начинался уже сплошной бред.
На столе лежали вещи, найденные у погибших, и на самом верху две куртки - точно такие же как у Алика и Андрея, но залитые кровью. Когда полицейский откинул простыни с лиц, Лариса почувствовала, что падает, и упала бы, не подхвати ее под руку санитар морга - маленький седой человечек с загорелым морщинистым лицом. Он помог женщине сесть и принес воды, а потом, когда уходил, вдруг обернулся и внимательно посмотрел ей в глаза.
Андрей изучал свое мертвое лицо и чувствовал, в основном, обиду и злость - на совпадение, на глупый розыгрыш, провокацию или еще что-то в этом роде. Алик, напротив, был очень напуган, но жизнь научила его откладывать переживания на потом. С разрешения полицейских он даже осмотрел оба тела, на одном нашел свою дембельскую татуировку и родимое пятно, а на другом старый шов от аппендицита - точно такой, как у Андрея. И не только это… А вот и свежие травмы, и еще какие... Эти двое, наверное, упали с большой высоты или их, может быть, сбил грузовик.

Полицейский комиссар неплохо говорил по-русски. Убедившись, что отпечатки пальцев совпали, он сжег прозрачные листочки в пепельнице и перемешал пепел карандашом.
- Эти люди погибли от несчастного случая. Они ехали на лыжах во время снегопада. Они заблудились и упали с Турецкой скалы. Их нашли люди, которые искали потерянного ребенка. - он посмотрел на Ларису, - Это вы нашли ребенка?
Она кивнула. Комиссар достал схему лыжных трасс.
- Покажите, где вы ездили на лыжах во время снегопада?
Андрей уверенно ткнул пальцем.
- Эти люди тоже ездили там. А вот Турецкая скала. Они приехали в это место и не заметили обрыва. Вы их не видели, вы уверены?
- Уверены! - Андрей подумал и добавил, - Было плохо видно, но мы никого не встретили. Это точно!
- Мы нашли татуировку с русскими буквами. - комиссар показал на свою руку, - Мы поняли, что они из России. Наши люди сделали фотографии и спрашивали в отелях. В отеле вас узнал менеджер. Нам было надо арестовать… взять на хранение деньги и документы. Но вы живы.
Он прошелся по комнате.
- Я очень хочу знать, что произошло... Но нам не нужны инциденты… проблемы с мертвыми иностранными туристами… которые живы. - он вздохнул, - Господа, вы хотите сделать заявление, чтобы полиция расследовала инцидент… несчастный случай?
- Нет! - в один голос ответили Андрей и Лариса, а консул отчаянно замотал головой.
- Нет! - Алику, как и комиссару, тоже хотелось бы знать, но полицейское расследование ничего не даст - в этом он был уверен.
Нет, тут что-то другое, как-то все странным образом сложилось - сначала непонятная амнезия у здоровой цветущей женщины, а потом два трупа. Они с Андреем тоже могли заблудиться и упасть с этой, как ее, Турецкой скалы… Погоди-ка, а что значит "могли бы"? Они и заблудились, и свалились с обрыва - это ведь их трупы… То, что они все-таки живы - это один вариант, а там, в морге - другой. Знать бы, кто эти варианты выбирает… Он невесело усмехнулся про себя: наверное, Лариска выбрала и с перепугу все забыла.
Андрей думал не столько об увиденном, сколько о странном напряжении, которое почувствовал еще днем - когда они только-только начали первый слепой спуск в снегопаде. Что-то в мире бесшумно сдвинулось со своих мест, и никто, кроме него, похоже, этого не заметил.
А Лариса немного успокоилась, хоть и чувствовала себя как в длинном запутанном сне: потерянные два десятка лет, потом то, что уже успела узнать про свою жизнь, потом этот кошмар. И еще из головы никак не выходил пристальный взгляд маленького старичка санитара - он как будто хотел что-то подсказать, или, наоборот, чего-то ждал.

***
Кавказ, 80-е годы

Глядя в темноту за окном, Лариса Сергеевна пыталась сложить головоломку. Иногда что-то, как будто, получалось, но сразу разваливалось. Маленький человечек, который не нужен, если все в порядке. Алику такого не придумать. Вот у Андрея их было бы штук пять, и разных цветов, наверное… На глаза навернулись слезы от тоски по ТОМУ, взрослому Андрею, по СВОЕЙ жизни, которая по чьей-то злой воле оказалась черновиком, годным только для исправления ошибок.
Ладно. Значит, человечек действительно был и сказал именно то, что сказал. И днем тоже был здесь, стоял на бугре и смотрел. "Не нужна тебе моя помощь"… Где он теперь, когда помощь очень нужна? Все, наверное, отдала бы за то, чтобы оказаться собой и среди своих, чтобы этот плохой день навсегда забылся!
В коридорчике стало шумно и весело. Детишки опять расшалились, слышалась возня, приглушенные голоса и хихиканье: "Ну не пойду!" - "Иди, мать! Она тебя не тронет!" - "Сам иди!" - "Я уже ходил, а он боится…" Да, придется терпеть, даже, возможно, получится привыкнуть. Лариса приоткрыла дверь.
- Ну, отцы-матери? Без п…дюлей, как без пряников?
- О, Лорик! Какой слог! Верлибр! - Андрей успел снова стать клоуном, - Есть мнение осмотреть окрестности и поймать Черного Альпиниста. Йес-итыз?
Почему бы и нет, раз все равно ничего не выходит?
- Андрюш, а на полчаса рот закроешь?
- Молчу, как рыба об лед! Вот что б мне… Ладно, молчу. Пойдем к югам?
- А пойдем!

Они, не торопясь, шли по тракторной дороге, опоясывающей Чегет чуть выше леса и покрытой укатанным до бетонной плотности настом. Ущербная Луна, чуть прикрытая дымкой, в полнакала освещала путь. Скоро чуть вверху должно было показаться темное одинокое дерево, непонятно как удерживающееся на продуваемом голом склоне, а если пройти еще дальше, то слева откроется головокружительный вид на мерцающую Семерку, приклеенную к пестрой шкуре горы.
Андрей не сдержал обещания и без передышки - весь вечер на манеже - развлекал компанию. Лариса держалась за его рукав и не обращала внимания на глупые шутки и общее веселье - потому что вдруг заметила впереди одинокую фигуру, неспешно бредущую той же дорогой. В темноте нельзя было разглядеть ни красно-зеленой детской курточки, ни, тем более, загорелого лица в морщинах, но она уже точно знала, кто идет впереди и где он остановится. "Ну вот," - неожиданно спокойно подумала Лариса Сергеевна, -"Значит, сейчас все решится". Оставалось пройти еще метров 400.

***
Восточная Европа, 21 век

Проснувшись, Лариса Сергеевна долго не решалась открыть глаза. Время шло, в голове мелькали фантастические повороты идиотского сна: вернувшаяся юность, Кавказ, зловещий и смешной маленький человечек, отчаяние и бешенство... Потом тающие очертания гор и просвечивающие сквозь них ночные улицы, потом еще что-то... А вдруг это, все-таки, правда?
Да ну, бред. За окном, конечно же, окажется шпиль древней церквушки, черепичные крыши городка, за ними виноградники и карабкающиеся на крутяк пихты, а на всем этим бездонно-белый снег, исчерченный нитками подъемников. А рядом с собой она увидит…

Злясь на себя, Лариса Сергеевна рывком села и открыла глаза.